-Гораздо легче быть другим человеком.
Он нажал на кнопку выключения монитора и медленно отошёл к окну. В воздухе летели вихри снежных объятий, такой мягкий, рыхлый снежок, словно если подставить под него тёплую ладонь, он тотчас растает. Но снег лишь покрывал своей мощью продрогшую землю.
Уже стемнело. Почему-то именно сегодня горело лишь два фонаря на всей улице. И людей почти не было. И в окнах свет померк.
Сам не зная почему, он потянулся в карман, в надежде нащупать упаковку сигарет. Да, именно сигарет, отвратительных, унижающих, обеззараживающих, спасающих. Почему появилось столь странное желание, он не знал. Просто он не любил курить, он вообще не курил, если быть точным. Он вообще ненавидел сигареты и курящих. Он вообще много чего ненавидел. В частности, себя.
Когда луна засияла ярче, он, жмурясь, решил всё-таки отойти от окна. От него веяло холодом. От прохлады кожа замерзала, и казалось, вмиг потрескается, как губы, но нет. Этого тоже не происходило.
Почему-то он стал понимать, что сегодня, этим вечером мир кажется каким-то другим. Пар от горячей воды над кружкой волнами поднялся ввысь и согрел тонкие пальцы, размешивающие две ложки сахара в каркаде.
-Будто странный я, а не мир. Будто я либо гений, либо безумец. Поскольку гением я не могу быть генетически, нет…безумцем я тоже не могу быть.
Он сердито нахмурил брови. Свои светлые брови.
Хотя ангелам это так не идёт…

После того, как чашка была опустошена, он вернулся к монитору вновь. Из колонок стали доноситься тихие звуки хриплого голоса. Это был голос прокуренный до нельзя, но этот голос доставлял удовольствие, чуть ли не плотоническое. Захотелось застонать в такт резкому тембру, но почему-то ладони потянулись сделать звук погромче. Лишь бы не слышать себя, своих странных мыслей, и наконец-таки звуков.
Когда комната была наполнена сладкими стонами, почти радостными, отключили электричество.
-Твою мать.
Он не любил бывать в темноте, это снова наталкивало его на мысли, на размышления о…том, кто забрал его сердце. Нет, не забрал, даже не трогал, но хотел. Нет, даже не хотел. Просто о том, которому хотелось посвятить это сердце, полностью, безвозвратно.
Тот человек боялся темноты. Тот человек боялся улыбаться. Тот человек много боялся.
А он ненавидит бояться. Это даёт слабину в сердце. А сердце не железное, знаете ли.
Но как бы то ни было, он поплёлся на кухню за свечами.
-Такой странный и безумный мир. Есть в нём хоть один нормальный человек? Кто-нибудь, кто здраво размышляет? Или, может быть, пишет стихи не о любви? Или, хотя бы, рисует просто потому, чтобы заполнить пустой лист чем-нибудь? Кто-нибудь, который просто так. Не зачем-то, а просто, просто так. Не для чего. Даже не для себя.
Коробка спичек на полках не оказалось. Конечно, гораздо лучше сидеть вот так в темноте и думать о том самом человеке. Что же ещё приходится делать? Что вы, что вы, это лучшее занятие.

Он стянул с себя футболку и брюки, небрежно сбросив их на холодный пол. С головой залез под одеяло, прижав колени к груди. Подушка смялась, испачкана кровью, с обеих сторон, но перспектива спать на одном матрасе не особо воодушевляла. Он ведь всегда так спал, и проспит в этот странный день, проспит, зная, что эта ночь будет не менее страннее дня.
-Твою мать.
Почему-то именно в этот момент в коридоре загорелся свет. Закашлял включающийся старый принтер. Со странным писком включились колонки. Начал мелькать включающийся монитор.
Он запустил ладонь в белоснежную шевелюру.
-В этой жизни смысла нет.
И, пожалуй, наверное, хотя бы совсем чуть-чуть, но он был прав.
Как прав любой гений, или безумец, или просто человек, который пусть даже пишет стихи о любви, или рисует для себя.

06.11.09